Религиозные взгляды Вольтера
Религиозные взгляды Вольтера — условное название отношения Вольтера к Богу, атеизму, религии и Церкви.
Отношение Вольтера к Богу[править]
Ключевое значение в философии Вольтера имеют его взгляды на религию и вопрос существования Бога. Теоретически его взгляды дают повод говорить о нем, как о деисте, так как он указывал на свое верование в Бога, но при этом рассматривал его исключительно как разум, построивший «машину природы», наделивший ее определенными законами и движением. Бог не использует механизмы деятельности мира безостановочно. «Бог однажды повелел, Вселенная же подчиняется вечно». Бог определяется Вольтером как «необходимое существо, существующее само по себе, в силу своей вечной, разумной, благой и могущественной природы». Он говорит об отсутствии необходимости доказывать, что Бог есть («Разум вынуждает нас его признать, и лишь безумие стремится к его определению»).
Вольтер находит абсурдным то, что «все движение, порядок, жизнь — образовалась сама собой, вне какого бы то ни было замысла», чтобы «одно лишь движение создало разум», значит, Бог существует. «Мы разумны, а следовательно, существует вечный разум» . Мысли не присущи материи вообще, значит, человек получил эти способности от Бога. Однако, продолжая рассуждать, Вольтер дает все больше поводов для констатации его возражений самому себе. В частности, сперва он указывает, что Бог создал все, относя к этому вопросу и материю, но позднее говорит, что «Бог и материя существуют в силу вещей». Действительно, с углублением в тему существования Бога он показывает все более сильную веру и приводит все меньшее количество свидетельств: «…давайте поклоняться Богу, не стремясь проникнуть во мрак его таинств». Философ говорит, что он сам готов «поклоняться ему пока жив, не доверяя никакой школе и не устремляя полет своего ума в пределы, коих не способен достичь ни один смертный». Большинство его аргументов, доказывающих, что Бог есть, нельзя принимать во внимание в связи с их противоречивостью.
Философ находит, что Бог — «единственный, кто могущественен, ибо это он все создал, но не в сверх могущественен», так как каждое существо ограничено своей природой и «существуют вещи, коим верховный интеллект не в силах воспрепятствовать, например, воспрепятствовать тому, чтобы прошлое не существовало, чтобы настоящее не было подвержено постоянной текучести, чтобы будущее не вытекало из настоящего». Все бытие, по мнению Вольтера, было создано в силу необходимости, ибо, если бы его творения не были бы необходимы, они были бы бесполезны: «Все сущее кажется существующим необходимо, ибо оно существует» . Но эта необходимость не отнимает у него воли и свободы, так как свобода есть право действия, а Бог — средоточие могущества и, что не подлежит сомнению, наделен наибольшей свободой. Так, по Вольтеру — Бог не имеет всемогущества, однако является самым могущественным; не в абсолюте, но в максимальной степени.
Так представлено видение Бога Вольтером. Если исходить из его воззрений, то не ошибочно причислить его к деистам. Но фактически его деизм есть скрытый атеизм и материализм, так как может быть сделан вывод: Бог философу необходим только для жизни в мире с самим собой, и он использует Бога как исходную точку для рассуждений.
Отношение Вольтера к атеизму[править]
Вольтер придерживается мнения, что атеизм — это порок определенного круга умных людей, а вот пороком суеверия и фанатизма обладают глупцы. Атеисты, в своем большинстве, это смелые, но заблуждающиеся ученые.
Вольтер двояко относится к атеизму, поскольку, в определенных суждениях он его оправдывает — «попирали ногами истину, ибо она была окружена ложью», а вот в некоторых, напротив, обвиняет — «он почти всегда оказывается гибельным для добродетели».
Вольтер положительно относится к атеистам, более того, он уверен, что есть место обществу, которое состоит из атеистов, поскольку именно обществом формируются законы. Атеисты, которые одновременно и философы, могут создавать для себя мудрую и счастливую жизнь, придерживаясь своих законов, и отметим, что они жили бы гораздо легче и проще, нежели представители религиозных фанатиков. Вольтер постоянно проводит параллель между атеизмом и суеверием, а также предлагает читателям самостоятельно выбрать то меньшее зло, однако, сам же он выбирает именно атеизм. Но, невзирая на это, не стоит называть Вольтера приверженцем только атеистических идей, однако он так относится к Богу и религии, что он представитель тех мыслителей, которые сами до конца не определились, какое их отношение к вере. Однако можно утверждать, что именно Вольтеру удается разграничить такие понятия, как религия и вера в Бога. Он утверждает, что атеизм является лучше слепой веры, которая порождает не простые суеверия, а ряд предрассудков, доведенные до грани абсурда, фанатизм и религиозную нетерпимость. «Атеизм и фанатизм — два чудища, способные разодрать на части и пожрать общество, однако атеизм в своем заблуждении сохраняет свой разум, вырывающий зубы из его пасти, фанатизм же поражен безумием, эти зубы оттачивающим». Атеизм позволяет существовать ряду общественных добродетелей в спокойной жизни, но в общественной жизни он приводит к различным злодеяниям. «Атеисты, держащие в своих руках власть, были бы столь же зловещи для человечества, как и суеверные люди. Разум протягивает нам спасительную руку в выборе между двумя этими чудищами».
Вывод напрашивается сам собой, поскольку известно, что Вольтер считал основой всего разум. То есть, атеизм Вольтера не является привычным для нас атеизмом, который полностью отрицает существование Бога и всего, что недоступно разуму человека, это выбор из двух зол, а Вольтер этот выбор сопровождает убедительными доказательствами утверждения, что именно зло и будет меньшим.
Материализм Вольтер также обосновывает не в качестве привычного для нас определения. Вольтер, в процессе размышления над тем, что является материей, какую роль в мировоззрении она играет, начинает придерживаться взглядов, которые в определенных контекстах сходятся с суждениями материалистов, но и в чем-то отличаются от них. Вольтер согласен с мнением, что материя вечна, однако опровергает тот факт, что матерая первична, что лишь пустое пространство может существовать по необходимости, а материя — лишь под влиянием воли Бога, поскольку пространство и есть необходимое средство существования Бога. «Если материя бесконечна, значит, она сама по себе обладает атрибутом верховного бытия; если пустота немыслима, значит, материя существует необходимо; а если она существует необходимо, она существует извечно; в соответствии с подобными принципами можно, таким образом, вполне обойтись без Бога — творца, создателя и хранителя этой материи».
Вольтер не соглашается с тем мнением, что существует определенная первичная материя, которая образовывает любые формы, является составляющей вселенной, которая является обобщенной идеи протяженной субстанции, непроницаемой и не имеющей очертаний, не привязывая свою мысль к песку, золоту и т. д.
Однако, Вольтер считал, что материя вечна, однако, объяснял это по-своему. Он считал, что вечность материи связана с тем, что «нет никакой причины, по которой она не существовала бы ранее», Бог сотворил мир из материи, а "мир, в каком бы облике он не являлся, столь же вечен, как и Солнце. «Я воспринимаю вселенную вечной, ибо она не могла образоваться из небытия, из ничего ничто не происходит».
Это аргумент, который сформулировал Вольтер против атеизма, поскольку из этого следует, что если материя не может приходить в движение сама по себе, значит, ее что-то приводит в движение, и материальное существо, которым и является Бог. Однако Вольтер не высказывает аргументы против довода о том, что движение является абсолютным, а вот покой — относительным.
Что касается суждений о душе, то Вольтер близок с мнением материалистов — он не принимает утверждение, что человек состоит из двух сущностей, из материи и духа, они не имеют сходств и ничего общего, соединены лишь благодаря воле Бога. Человек мыслит не душой, а телом, как результат — душа смертная и не считается субстанцией. Душа является способностью, свойством организма. Что касается рассуждений о душе, то Вольтер близок с мнениями материалистов. «Способность чувствовать, припоминать, сочетать идеи — и есть то, что именуют душой».
Но Вольтер не исключает тот факт, что может существовать и неразрушимая душа — «Я не могу познать их (Бога и души) субстанцию» . Вряд ли он случайно отдал предпочтение слову «субстанция», говоря о душе. Однако раньше от был категорически настроен в отношении такого суждения. Вольтер считает, что душа — это отнюдь не шестое чувство, поскольку во сне у нас нет идей, чувство, как результат — она не материальна. Материя протяженная, плотная, должна мыслить и чувствовать постоянно. Душа не является частью вселенской души, поскольку вселенская душа — это Бог, а часть Бога также будет божеством, однако человек, со своей душой — слабое и неразумное существо. Лучше быть не может, поскольку наша способность двигаться, мыслить, излагать дана именно Богом: «мы можем именовать душою, и мы обладаем потенцией мыслить, не имея души, как мы имеем потенцию производить движение, не будучи этим движением сами».
Вольтер указывает на то, что душа смертна, хотя полноценно признает, что это недоказуемо, но это никак не мешает ему, при отсутствии доказательств, верить в переселение душ. Вольтер не знает, способствовал ли Бог тому, чтобы душа человека стала бессмертна. Но чтобы человек, при совокупности его тела и души, обрел бессмертие, необходимо, чтобы после смерти он сохранил свою память и все способности. Однако этого не происходит, как результат — бессмертия быть не может. То есть, по размышлениям о душе, материи, Вольтер склоняется и к идеалистам, и к материалистам. Полноценно, его точка зрения не относится ни к одному из направлений, многие приведенные высказывания и цитаты определенно отличаются от общего мнения.
В процессе понимания таких понятий, как душа, материя, движение, Вольтер близок в суждениях к материалистам, хотя, по его мнению, душа и мышление — это дар Божий: «Тебе, и только тебе абсолютный господин природы, я обязан всем; ты даровал мне способность чувствовать и мыслить, точно так же как переваривать пищу и ходить. Я благодарю тебя за это и не выпытываю у тебя твой секрет». «Мои мысли не идут от меня… и я преклоняюсь перед Богом, помогающим мне мыслить, не зная при этом, каким образом я мыслю».
Отношение Вольтера к религии[править]
Говоря об отношении Вольтера к религии, разделяют его мнение о религиозном институте в целом и о конкретных проявлениях и злоупотреблениях религиозного миропонимания, которые Вольтер зовет фанатизмом. Что же касается института религии, то против самой его сущности, его наличия он вряд ли мог возражать, поскольку тогда религия мыслилась как нечто имманентное человеку, ведь и теории эволюции еще не было, следовательно, господствовало представление о том, что человек создан Богом и в более древние времена был к нему ближе. То есть мысль о том, что человек может жить без религии в принципе (а не быть атеистом) вряд ли вообще могла возникнуть в XVIII веке.
Вольтер пишет, что наше самолюбие «подсказывает нам уважение к самолюбию других людей. Закон направляет эту любовь к себе, религия ее совершенствует». Таким образом, в понятии «религия» у Вольтера, в зависимости от контекста, можно выделить три значения:
- религия как социальный институт;
- христианская религия;
- деизм как религия.
Философ называет главной движущий силой человечества стремление к удовольствиям. Порой может даже возникнуть ощущение, что Вольтер не очень хорошего мнения о людях, поскольку все их поступки объяснены низменными причинами, однако, порой он прав. Однако, с точки зрения Вольтера, чтобы обрести счастье, не обязательно поддаваться порокам, скорей наоборот, «подавляя свои пороки мы достигаем спокойствия, утешительного свидетельства собственной совести; отдаваясь порокам, мы утрачиваем покой и здоровье». Вольтер делит людей на два типа — «жертвующим своим себялюбием благу общества» и «полный сброд, влюбленный лишь в самого себя» . Если рассматривать человека в качестве общественного существа, Вольтер указывает, что человек не походит на других животных, имеющих лишь инстинкт любви к себе, для человека характерна и естественная благожелательность, не замеченная у животных. Человечество не может функционировать, не склонять к каким-либо правилам, ему требуются законы. Вольтер считает, что благо общества — это единственная мера нравственного добра, зла, а удержать человека от того, чтобы тот не совершал антиобщественных поступков, может лишь боязнь законов и наказание.
Однако Вольтер считает, что кроме законов следует придерживаться веры в Бога, хотя она и мало влияет на жизнь. Маловероятно, что может существовать общество атеистов, так как люди, у которых нет узды, не могут сосуществовать — законы не имеют силы против тайных преступлений, и необходимо, чтобы Бог наказывал тех, кто избежал человеческого правосудия. Необходимость веры не заключается в необходимости религии.
Вольтер приравнивает повиновение Богу и законам: «древняя максима гласила, что следует повиноваться не людям, но Богу; теперь принято противоположное представление, а именно, что повиноваться Богу означает следовать законам страны. Другое дело, что законы могут быть несовершенны или правитель может оказаться плохим, но за плохое правление люди должны ругать лишь себя и негодные законы, учрежденные ими, либо недостаток у себя смелости, мешающий им заставить других выполнять законы хорошие».
Вольтер неплохо (для представлений своего времени) разбирался в истории религий, имел некоторые представления о дальневосточных религиях и, похоже, некоторое время находился в своего рода поисках «идеальной религии»:
Не будет ли такой религией та, что учит нас поклонению верховному Существу — единому, бесконечному, вечному Творцу мира, движущему им и его одушевляющему, cui nес simile nес secundum? Религия, которая единила бы нас этим верховным Существом в награду за наши добродетели и разъединяла бы нас с ним в наказание за преступления? Религия эта пренебрегла бы догматами, измышленными тщеславным безумием, — вечными темами для дискуссий — и учила бы чистой морали, по поводу которой никто никогда бы не спорил.
Проявление же всего худшего в религии Вольтер зовет фанатизмом. И, сравнивая атеизм, с которым резко не соглашается, с религиозным фанатизмом, приходит к заключению, что последний гораздо хуже и опаснее:
Разумеется, фанатизм тысячекрат гибельнее, ибо атеизм вообще не внушает кровавых страстей, фанатизм же их провоцирует; атеизм не противостоит преступлениям, но фанатизм их вызывает» . К типичным проявлениям религиозного фанатизма Вольтер относит, например, Варфоломеевскую ночь. Само слово «фанатизм» или «фанатик» часто идет в его произведениях рядом со словом «суеверие» — видно, что Вольтер проводит связь между двумя этими явлениями, считая их свойственными единому типу характера.
Подводя итог, отношение Вольтера к религии вполне выражает следующая цитата: «Религия, говорите вы, породила несметное число преступлений, но скажите лучше: их породило суеверие, царящее на нашей мрачной планете».
Отношение Вольтера к Церкви[править]
Куда более однозначно, чем вышеозначенные вопросы о Боге и религии, отношение Вольтера к церкви как социальной организации.
Не будучи ни атеистом, ни противником религии в лучшем ее проявлении, Вольтер все же, на протяжении большей части своей жизни выступает с резкой критикой клерикализма и церкви, обличая ее многочисленные пороки. Опять же, отношение философа к священникам не носит отпечатка слепой и беспричинной неприязни; Вольтер пишет о том, каким должен быть священник, чтобы стать достойным уважения:
Глупый священник возбуждает презрение; злой священнослужитель внушает ужас; добрый духовный отец, мягкий и благочестивый, свободный от суеверия, милосердный, терпимый — человек, коего мы должны ценить и уважать.
Однако не наблюдая вокруг себя «идеальных священников» Вольтер крайне негативно отзывался об этом сословии в самых разных своих произведениях, в том числе художественных. Например, Кандид, главный герой одноименного философского романа, встречаясь с жителями сказочной страны Эльдорадо, недоумевает, узнав, что у тех нет священников: «Как! У вас нет монахов, которые всех поучают, ссорятся друг с другом, управляют, строят козни и сжигают инакомыслящих?» Антиклерикализм Вольтера оказал влияние на распространение антирелигиозных настроений не только во Франции, но и во всей Европе, а также в Америке и России. По мнению Вольтера, в самих древневосточных религиях уже заложены начала фанатизма — особенно в иудаизме, от которого пошли христианство и ислам. Все эти религии стремятся утвердить авторитарную власть в обществе. Особенно же Вольтер недолюбливал римско-католическую церковь, именно к ней относится его знаменитый призыв «Раздавите гадину!», который был подхвачен многими противниками и критиками экспансионистской политики католического Рима.
Известно, что Вольтера глубоко задело дело Жана Каласа — торговца из Тулузы, ставшего жертвой предвзятого суда из-за того, что был протестантом. В 1762 году Калас был приговорен к смерти через колесование по подозрению в убийстве своего сына, якобы собиравшегося перейти в католицизм. Вольтер, которому сообщили об этом деле, после того, как первоначальные подозрения, что Калас был виновен в анти-католическом фанатизме, исчезли, начал кампанию по отмене приговора Каласу. В 1763 году Вольтер пишет «Трактат о веротерпимости», где с первых же строк постулирует: «в Европе не найдется ни одного просвещенного человека, который не считал бы веротерпимость долгом правосудия, долгом, который предписывают нам человечность, совесть, религия; законом, необходимым для сохранения мира и для процветания государств». Надо сказать, что данный трактат написан в относительно сдержанной манере: Вольтер прямо не нападает на церковь и даже употребляет выражение «наша церковь», причисляя себя к ней, апеллирует, в том числе, к доводам, происходящим от религиозного мировоззрения: «Религия установлена для того, чтобы мы были счастливы в этой жизни и в будущей. А что надо делать, чтобы быть счастливым в будущей жизни? Быть справедливыми». Трактат написан в таком ключе, что все сказанное автором, как бы очевидно и разделяемо его читателями, а повод к написанию — возмутительно несправедливая казнь — это нарушение общепринятых норм справедливости и беспристрастности.
Дело Каласа оказалось одним из тех случаев, когда Вольтеру удалось добиться посмертной реабилитации осужденного — моральная победа была за ним. В результате французское судопроизводство оказалось самым скомпрометировано, и это серьезно ограничило его возможности в преследовании идеологических противников существующего строя.